Он входит в меня резко и стремительно, без какой-либо предварительной ласки, которая хоть немного облегчила бы мою боль. Я до крови кусаю губы и рефлекторно отодвигаюсь вперед, подальше от ледяного стержня, пронзающего мое лоно. Но принц не хочет меня отпускать и, обхватив поперек туловища, пониже ребер, прижимает к себе. Захлебнувшись собственным криком, я безвольно повисаю на его руке. Шипы его доспехов вонзаются мне в спину, в скрученные руки; хватка настолько крепка, что я еле дышу. Он не двигается внутри меня - просто замирает на месте, по-прежнему удерживая меня на весу, все еще оставаясь внутри меня. Его длинный гладкий ствол с пульсирующими венами слегка подрагивает - а может, это меня начинает бить дрожь. Боль постепенно затихает. Он неподвижен - бесконечно долго, словно забывает о том, что в его объятьях дрожит от холода живое существо и замирает в болезненном ожидании горячее сердце.
Меня посещают видения. Вот я снова маленький мальчик и гуляю по заснеженному саду со своей молодой гувернанткой. Я срываю с изгороди сосульку и, зажав ее в кулаке, наблюдаю за тем, как капли воды скатываются с моей руки и бесшумно опадают на пушистый снег. "Глаз да глаз за вами нужен, молодой принц!" - она лукаво грозит пальцем и, отобрав у меня сосульку, нежно согревает дыханием мои озябшие ладони.

То же самое чувство - только его желание не тает, а, наоборот, медленно набухает внутри меня. Слишком медленно. Кровь еле движется по его сосудам, и проходят долгие минуты, прежде чем он окончательно затвердевает и заполняет меня всего, до отказа. Наверное, он огромен, но я не знаю точно и не хотел бы его увидеть. Довольно и того, что я чувствую и воображаю.

Рывок назад. Меня оставляет это ощущение заполненности - болезненное и в то же время успокаивающее. Внутри остается только самая оконечность его члена. Со слабым стоном выдыхаю воздух, чувствуя, как неохотно сжимается растянутое отверстие.
Рывок вперед. Судорожный вдох и темные круги, плывущие перед зажмуренными глазами. Он так глубоко, так тесно прижимается ко мне, что мои пальцы, сложенные ковшиком, касаются коротких жестких волос у него в паху. Изящные серебристо-белые завитки на гладком лобке. Мое богатое воображение живо дополняет картину, нарисованную обостренными чувствами. Каждой клеточкой тела я ощущаю этот длинный, чуть загнутый кверху член, его белую кожу, из-под которой явственно проступают голубоватые вены...он словно становится частью меня. Тело разрывает боль, но в ответ на сильные, порывистые движения моя плоть наливается силой и приподнимается. Незаметно для самого себя я начинаю слегка покачивать бедрами ему навстречу. Каким-то непостижимым образом боль становится приятной. Она наполняет мое тело сотнями электрических разрядов, скапливается в одном месте...и наконец вырывается наружу горячими жемчужными каплями. Наслаждение это, короткое и стихийное, быстро сменяется усталостью, но это еще не все. Он еще не получил своего и продолжает бешено насаживать меня на свой стержень. У меня дрожат колени, внутри словно поскребли наждачной бумагой, но я нахожу в себе силы больше не кричать. Глаза теперь широко распахнуты, но я не вижу ни снега, ни неба, ни льда - только слепящий свет. Время останавливается - в Нортренде оно всегда вело себя странно. Мучительное возбуждение не спадает. Когда холодная ладонь обхватывает мой торчащий член и начинает ритмично двигаться вверх-вниз, слегка царапая нежную кожу, с губ срывается вздох облегчения. Я чувствую, что принц так же, как и я, близок к финалу. Он вцепляется мне в волосы, обматывает несколько прядей вокруг ладони и дергает к себе. Я прогибаюсь так сильно, что кажется, что позвоночник сейчас сложится пополам. Из его груди вырывается шумный вздох, из моей - отчаянный вопль. Вспышка блаженства ослепляет меня, оглушает на несколько секунд. Нет ни промерзшей земли, ни высокомерных звезд - только я и мое счастье. Счастье, в котором нет места никому, и в первую очередь - ему, тому, который овладел мной так грубо и небрежно, словно я был какой-то потаскухой.
Все они такие, эти жестокие тираны, уверенные в своем праве на исполнение любой прихоти.
"Да, лорд Иллидан... Конечно, лорд Иллидан... Безусловно, лорд Иллидан... Что вы делаете, лорд Иллидан? Пожалуйста, лорд Иллидан, не делайте этого... Нет, лорд Иллидан, для меня было честью отдаться вам... Да, лорд Иллидан, следующей ночью я тоже приду..."
"Да, лорд Артес..."
Неужели снова? Почему мне всегда отводят рабскую роль? Я создан для свободы, для крепкого мира или для честной войны, так за какие грехи меня возводят в ранг наложницы?

Внутри моего тела - ледяной эликсир, в его ладони - капли огня. Вот и все. Он резко выдергивает из меня свой обмякший ствол - я морщусь, чувствуя, как несколько капель его семени скатываются вниз по ноге. И вдруг накатывает слабость, такая сильная, что я ложусь на лед - прямо на месте, нелепо выпятив зад, прижавшись грудью к согнутым коленям. Связанные руки торчат, как сломанные крылья. Он вытирает ладонь об снег, не брезгливо, а совершенно равнодушно, и не торопясь пристегивает обратно "ракушку". Уже проваливаясь в зыбкий сон, я чувствую, как он снимает ремень с моих запястий и надевает обратно на шею. Когда шипы ошейника проламывают хрупкую корочку на едва затянувшихся ранах, я лишь тихо всхлипываю и, блаженно улыбаясь, разминаю затекшие руки. Все мои царапины и порезы ноют, душа изнывает от унижения и чувства протеста, и слезы сами скатываются из глаз. Я закрываю лицо ладонями, и тут на мои дрожащие голые плечи ложится роскошный, подбитый мехом плащ. Это простое проявление сострадания от человека, который только что изнасиловал меня, вызывает бессильную злость, и я рыдаю еще горше.
Все это стало для меня своеобразным ритуалом - и мольбы, и следующее за ними насилие, и состояние слабости, сопряженное с каким-то лихорадочным самоуничижением. Я привык к этому, даже по-своему полюбил, и каждый раз с нетерпением ожидал, когда же это повторится.

Но в тот раз все было иначе. Он сам дал мне знать о своем желании. Этого никогда не случалось раньше, и я, признаться, обрадовался этой перемене. Мне было лестно, что я наконец заслужил его привязанность. О, как же я обманывался в нем, считая принца способным на подобные чувства!

Я сидел на снегу и смотрел вдаль - туда, где над разрушенным Лордероном встает солнце. Мне стоило огромного труда не оглянуться, услышав за спиной шаги, но я удержался от соблазна. Он подошел ко мне сзади и опустил тяжелую руку на плечо. Я склонил голову набок, коснувшись щекой его пальцев, и накрыл его ледяную ладонь своей. Все так же безмолвно он принялся перебирать мои волосы - за время моего пребывания здесь они отросли и распрямились, превратившись в роскошную гриву, спадающую почти до самых бедер.
- Я хочу сейчас, - тихо шепнул принц, и меня почти испугали появившиеся в его голосе нежные нотки. Я только пожал плечами - неужели если бы я сказал, что не хочу, то это его остановило бы?
- Бери, это в твоей власти... - как можно более безразличным тоном ответил я.
- Смотри на меня, Кель, смотри мне в глаза! - приказал он, властно разворачивая меня к себе лицом. Я опустил ресницы в безумной попытке защититься от его пронзительного взгляда.
- Ты не хочешь, - спокойно заметил он, - Ты упрямый. Мне уже надоело тебя приручать. Наверное, тебя можно взять только силой.
Я похолодел. Не так много времени прошло с нашего последнего "свидания" - по крайней мере, сзади все еще болело, - и еще один раз был бы просто мучением. Мои губы задрожали, я вцепился пальцами в его ладонь и умоляющим тоном протянул:
- Мой лорд, я еще не готов... Мое тело...
- Меня это не волнует, - холодно оборвал меня он, - Я хочу.
- Ну... - я нервно облизнул пересохшие губы - Хорошо, но, может быть, не прямо так, а...
- В рот?
Да, меня всегда умиляла людская прямолинейность. Неужели им не противны все эти вещи даже после того, как они теряют тонкий флер романтики?
- Да, можно и так сказать, - со вздохом согласился я.
- Ладно, - коротко ответил он и выжидающе посмотрел на меня. Я закусил губу, чтобы не скривиться, и неохотно зашарил руками по его доспехам в поисках ремня, на котором держится "ракушка". Он взял мою руку в свою и ткнул в нужную застежку. Не с первого раза мне удалось расстегнуть ремень, но я все же справился и, оттягивая унизительное действо, аккуратно отложил щиток в сторону. Неуверенно коснулся кончиками пальцев середины его туго натянутых штанов и поднял на принца вопросительный взгляд. Он кивнул с какой-то неприятной ухмылкой, словно удивляясь моей испорченности. Как будто это не он в прошлый раз так разошелся, что у меня пошла кровь - и, кстати, это до сих пор не прошло...
Стиснув зубы, расстегиваю пуговицы его брюк и достаю еще только начавший твердеть член. Как бы я хотел, чтобы до этого мне не приходилось делать подобного... Но увы - лорд Иллидан принуждал меня еще и не к таким вещам. Наверное, после стольких лет заключения любой бы сорвался. А он к тому же был демоном. Я не держу на него зла - в конце концов, я мог отказаться от этого похода на следующий же день, но мне было просто некуда идти. Что ж, я даже отчасти благодарен ему за эту науку. Иначе меня наверняка стошнило бы от отвращения к тому, чем я занимался.

Нет, в этом не было ничего однозначно противного. Даже, пожалуй, лучше, чем с Иллиданом. Не было ни запаха слегка вспотевшей кожи, ни кисловатого привкуса, о происхождении которого даже не хочется думать, - просто длинный ледяной жезл с небольшим утолщением на конце...я убеждал себя, что лучше думать об этом исключительно в таком ключе.
Мне было тошно совсем от другого. От того, с каким усердием я ласкаю его замерзшими губами и потерявшим гибкость языком, помогая себе руками, а в голове вертится одна мысль: "Поскорее бы он кончил".
А кончил он нескоро - долго наблюдал с этакой удивленной усмешкой за моими стараниями, потом его улыбка стала расслабленной и даже отчасти благодарной, а в полуприкрытых глазах плескалось что-то такое, значение чего я так и не смог понять. Наконец его пальцы сжались на моем плече, и в рот хлынула ледяная струя - такая холодная, что я даже не почувствовал вкуса. Сначала я глотал, потом поперхнулся и тяжело закашлялся. Принц не стал смотреть на мои страдания - просто поднял с пола свою "ракушку" и неторопливо пошел обратно. И в кои-то веки я был благодарен ему за равнодушие.

Той ночью мне было плохо. Сначала крутило живот, как при отравлении, а потом из горла пошла кровь. Я отполз подальше от трона, и меня скрутили мучительные спазмы. Казалось, все внутренности собираются вывернуться наружу, но изо рта лилась только густая кровь. Мне казалось, что я умираю, и это уже не пугало. Я был сыт по горло такой жизнью. Слегка расстраивало лишь то, что я покидаю этот мир, так и не успев сойтись поближе с ледяным принцем. Даже корчась от боли на окровавленном снегу, я думал лишь о нем - он заполнил пустоту в моей душе. Умирая - то есть думая, что умираю, - я шептал его имя. Он не пришел.

Я пришел в себя все на том же месте, которое он отвел мне - на плаще, расстеленном у подножья трона. Приподнялся на локте, огляделся...что-то было не так. Ошейник больше не давил на шею. Я дотронулся до горла - под пальцами была тонкая гладкая кожа с неровно затянувшимися ранами. Никакого ошейника. Я был поражен до глубины души и не знал, смеяться мне или плакать. Еще не до конца поверив в нежданное освобождение, я машинально откинул с лица непослушную прядь и только тут понял: мои волосы стали полностью седыми. А руки - мертвенно-бледными и словно невесомыми. "Я умер," - пронеслась спокойная, какая-то чужая мысль, - "Но живу. Он не обманул".
В странном оцепенении я обернулся к трону, мой взгляд упал на собственное отражение в гладко отполированном лезвии Фростморна. Изможденное лицо, усталые глаза, сжавшиеся в тонкую ниточку губы...моя юность погибла, уступив место вечной зрелости. Нет, это не зрелость - это старость. Глубокая древность, уставшая от самой себя. На глаза навернулись слезы и тут же заледенели. Неужели так холодно? Я этого не чувствовал.

Я ласково погладил его по руке, безмолвно умоляя о защите, но он даже не взглянул в мою сторону. Тогда я вскочил на ноги и, наклонившись над принцем, прокричал ему в лицо:
- Я умер из-за тебя, я умер ради тебя, так скажи мне хоть слово!
Он поднял на меня взгляд, полный презрения, и медленно и отчетливо произнес:
- Я думал, ты другой. Чистый и искренний. А ты просто шлюха. Я обманулся в тебе.
Его слова разрывали мое сердце еще беспощаднее, чем его когти - мою кожу.
- Но я люблю тебя! - закричал я и упал перед ним на колени. Меня трясло от гнева и обиды - насколько незаслуженным было это оскорбление из уст того, кто стал для меня всем...
- Ты еще более жалок, чем я думал, - ледяным тоном припечатал он и отвернулся.
Я взвыл, как раненый зверь, и на негнущихся ногах сделал шаг назад. Еще шаг. Поскользнувшись, скатился с лестницы. Снова поднялся на колени и, раскинув руки в стороны, прокричал в равнодушное небо слова заклинания. Огненный столб сожжет меня на месте и избавит от этой жизни после жизни - от жизни, в которой больше нет смысла.

Надо мной лишь взметнулась туча снежинок - и осела на плечи и волосы. Огонь больше не подчинялся мне.
Тогда я упал на снег и зарыдал так отчаянно, как не рыдал никогда.